В нашем распоряжении был всего лишь один световой день. В начале августа он уже не такой длинный. Мы никак не успевали проехать по всей Тенькинской трассе. А потому ограничились Усть-Омчугом и его окрестностями. Я решил, что по оставшейся неисследованной части трассы я обязательно проеду на будущий год.

Мы выехали из Усть-Омчуга по направлению к Нелькобе. Там располагается месторождение «Школьное», где много лет начальником отряда работал А.Сечкин. Проскочили мимо развалин поселка Заречный. В прошлом здесь размещался крупный пересыльный лагерь.

- Часть вышек, - объясняет Саша, - сохранялась довольно долго. Они были по-хозяйски приспособлены для охраны разных складов и старательских баз, в изобилии располагавшихся в этом месте.

Главная гулаговская «визитная карточка» Тенькинского района – это, конечно же, лагерь «Бутугычаг» с несколькими рудниками, в том числе урановым. Из Усть-Омчуга и с трассы хорошо видна гора Бутугычаг. Она выделяется среди окрестных сопок, не превышающих километровые отметки. Высота Бутугычага - 1700 метров.

Поворот в урочище Бутугычаг – километров через сорок после райцентра. Мы проехали бывший пионерский лагерь «Таежный», располагавшийся в красивом и уютном месте, где сливаются Омчуг и Левый Омчуг. Переехали небольшой перевал, с которого, если приглядеться, идет заброшенная дорога на поселок Ветренный через Бутугычаг и перевал Подумай. Далее трасса идет в северо-западном направлении до места, где ручей Разгульный впадает в Террасовый. Отсюда, свернув направо, можно доехать до Бутугычага. Но дорога размыта, ее практически нет.  И хотя до лагерной обогатительной фабрики отсюда всего лишь двенадцать километров, мы решили не испытывать на прочность Сашин «Лэнд Крузер».

На «Ветренном» похоронен мариупольский грек Топалов Петр Георгиевич, а на 205 километре Тенькинской трассы от цинги умер Черебай Иван Саввич, родившийся в Новой Каракубе Донецкой области, но живший в Ташкенте…

Лагерь «Бутугычаг» имел три отделения: Нижний, Средний и Верхний. Каждый из них подразделялся на отдельные лагпункты. А «Средний Бутугычаг» прославился тем, что в его состав входили женский лагерь «Вакханка» и обогатительная фабрика «Кармен». На «Вакханке» некоторое время провел мариупольский грек Коваленко Вячеслав Георгиевич.

В подавляющем числе семей репрессированных на лагерной теме лежало табу. Возвратившиеся оттуда никогда по собственной воле не предавались воспоминаниям. Почти ничего не рассказывала своим детям и Наталья Анатольевна Валсамаки, досрочно освобожденная из колымского лагеря. Она, мать пятерых детей, младшему из которых не исполнилось и года, угодила на Колыму в 1944 году. Н. Валсамаки работала заведующей магазином, и ее обвинили в ограблении магазинного склада. В 1947 году совершенно случайно стали известны истинные грабители. Дело пересмотрели, Н. Валсамаки освободили. К этому времени ее младший сын умер (он находился вместе с ней в лагере), а четверо других были разбросаны по разным детским домам. Сын Виталий, родившийся уже после возвращения матери и названный в честь умершего брата, рассказывал мне, что мать сидела на «Вакханке»…

В Магадане после моего интервью на телевидении в 2003 году меня разыскал Владимир Иванович (фамилию его я, к сожалению, забыл). Он родился на Бутугычаге. Владимир Иванович рассказал, что там, кроме трех названных отделений, был еще один – штрафной. Он находился наверху.

Возможно, Владимир Иванович имел в виду лагпункт «Горняк». Там добывали касситерит. От многих я слышал, что на «Горняке» заключенные умирали от разреженного воздуха, недоедания и холода.

Весь бутугычагский лагерный комплекс располагался в тесном ущелье. На одной его стороне добывали касситерит, на другой – уран. Урановые карьеры находились в лагере, который имел кодовое название п/я № 14. Он размещался в настоящем ущелье с отвесными скалами по бокам. (Урановые рудники Дальстроя имелись также на Индигирке. В 1950 году туда отправили всю 58-ю статью с литерами 1а и 1б).

«Распределенных» же на Бутугычаг на машинах из бухты Нагаево довозили до Усть-Омчуга, а оттуда - до «Нижнего Бутугычага». Далее гнали пешком под конвоем на «Средний Бутугычаг». Как на Голгофу - все время вверх… «Бутугычаг» в деталях описан А. Жигулиным в повести «Черные камни» и В.Шаламовым в «Колымских рассказах».

По сопкам тянулась канатная дорога длиной в двенадцать километров. По ней на обогатительную фабрику доставляли касситеритовую руду. По некоторым данным, на «Бутугычаге» погибло двенадцать тысяч человек. Их хоронили на лагерном кладбище, которое находилось за лагпунктом «Средний Бутугычаг», недалеко от аммонального склада. До последнего времени на кладбище сохранялись сотни колышков с жестяными кружочками – донышками от консервных банок. На них были выбиты номера: Б-56, Д-42…

После расстрела Л.Берия, в 1954 году, в лагере было настоящее восстание. Со слов Владимира Ивановича, «крушили уголовников».

А Саша рассказал мне такую историю:

- Через несколько лет после закрытия «Бутугычага» кто-то распорядился использовать пустующие строения Нижнего лагеря под птицефабрику. Но через полгода куры облысели, и это предприятие поспешно закрыли, а строения сожгли.

Почти в каждом фотоальбоме, посвященном Магаданской области, можно увидеть (явно постановочные) фотографии с черепами, собранными на «Бутугычаге». Среди них встречаются аккуратно вскрытые черепа. Непроверенный факт: якобы здесь проводил свои исследования известный ученый Тимофеев-Ресовский (Зубр - в одноименном романе Д.Гранина).

«Горняк» напомнил мне о первом тенькинском греке, о котором я услышал в Магадане, - Леониде Диогеновиче Сидоропуло. Позднее в архиве «Мемориала» в Москве я обнаружил его письмо, из которого узнал о другом греке, Викторе Папафома.

В «Золотой комнате» Магаданского геологического музея, где хранятся самые крупные из обнаруженных на Колыме самородков и иные уникальные золотосодержащие штуфы, о Л.Сидоропуло мне рассказал известный магаданский геолог и хранитель «Золотой комнаты» Марий Евгеньевич Городинский. Он поведал мне, что в восьмидесятые годы Л.Сидоропуло работал главным механиком Анюйской экспедиции, был замечательным, кампанейским человеком. А вскоре в моих руках оказалось дело одессита Виктора Папафомы. Из него я узнал некоторые подробности и о его друге Леониде Сидоропуло, уроженце Николаева, студенте Одесского водного института.

Одесский институт водного транспорта чистили регулярно, начиная с 1936 года. Причем, всегда в декабре. И всегда в сети попадались греки. В 1936 году арестовали ректора, грека по национальности Михаила Дмитриевича Демидова. Он получил срок 20 лет и с мая 1938 года перебывал на разных лагерях вокруг Сеймчана, пока не умер от истощения на прииске «Золотистый». Нескольких греков взяли в институте в греческую операцию в декабре 1937 года.

В.Папафома и Л.Сидоропуло вместе приехали в Одессу из Николаева. В декабре 1937 года в Николаеве арестовали, а в феврале 1938 года расстреляли их отцов. И вот снова декабрь, и снова в институте раскрывается заговор. Л.Сидиропуло и В.Папафома учились на пятом курсе и готовились к диплому. Обоих обвинили во враждебности к советской власти. (Требовалось, конечно же, ее беззаветно любить за то, что она лишила их отцов). Что они, составляя группу по общности контрреволюционных взглядов, проводили антисоветскую агитацию среди студентов института. Она выражалась в том, что молодые люди в общежитие клеветали на внешнюю политику советского правительства, высмеивали лозунги партии.

Вместе с Виктором Папафома и Леонидом Сидоропуло 12 декабря 1940 года арестовали еще двенадцать их сокурсников. Сыновья врагов народа, что бы ни говорил вождь народов, тоже оказались врагами. Правда, с ними поступили гораздо «гуманнее»: молодым людям дали лагерные сроки. В. Папафома – семь лет, а Л. Сидоропуло - восемь. Каждого еще поразили в правах на 5 лет.

Из письма Л.Сидоропуло мне особенно запомнилась фраза: «Несколько раз видел своими глазами колымского наместника Никишова и его опричника Драбкина, начальника УСВИТЛа (колымские боги)».

Надо сказать, что о последнем мне приходилось немало слышать еще во времена моего студенчества. Уже тогда чувствовалось, что личность Драбкина была сильно идеализирована и мифологизирована. Как и берзинская, она обросла многочисленными легендами о деловитости, государственной мудрости и прочих достоинствах. Но десять подобных легенд, даже высказанных весьма авторитетными устами, со временем перестают значить меньше, чем одна фраза из письма колымского зэка.

В.Папафома и Л.Сидоропуло могли бы встретиться со своим ректором, при котором оба поступали в институт. Но В.Папафома определили на «Горняк», где он умер от переохлаждения тела 16 февраля 1942 года – через два дня после смерти своего ректора. Леонид Сидоропуло выжил и остался на Колыме, там же на Теньке. Не знаю, когда он покинул Магаданскую область, но в 1989 году он жил уже в Одессе.

Я кратко поведал А.Сечкину рассказ о Л.Сидиропуло. Оказалось, что Саша застал его в первый год своего пребывания на Теньке. Но знаком близко не был.

На «Бутугычаге» и его отделениях умерли:

Игнатиади Константин Иванович из Геленджика;

Коваленко Вячеслав Георгиевич из Мариуполя;

Нанаки Иван Васильевич из Николаевской области;

Харт Павел Георгиевич, уроженец Новой Каракубы Донецкой области, арестованный на станции Бекетово Сталинградской области.

Дальше по трассе – на приисках «Новый», имени Буденного, у поселка Транспортный, прииска «Комсомольский» могилы:

Гизи Георгия Петровича из Одессы;

Пимениди Федора Константиновича, уроженца села Бешкардаш в Абхазии;

Тамбулиди Александра Георгиевича, родившегося в узбекском Коканде, но жившего в Ташкенте;

Феофанидиса Александра Павловича, уроженца города Сурмене, жителя Батуми;

Феохари Марка Александровича, уроженца Тбилиси и жителя Москвы.

Дальше по трассе - в сторону поселка Омчак отбывали спецпоселение многие греки, кто сначала отсидел по десять лет в лагерях, а потом был оставлен на Колыме. «Дальстрой» неохотно расставался с акклиматизированными кадрами. Среди них трое уроженцев Краснодарского края, семьи которых в 1942 году были депортированы в Казахстан:

Делибораниди Константин Анастасович из Адлера;

Попандопуло Дмитрий Феодосьевич из Крымского района и

Чикуриди Георгий Христофорович из села Лесное.

Все выжили, и в середине 50-х годов вернулись к своим семьям.

Возле поселка Омчак, на прииске имени Тимошенко, отбывал спецпоселение после немецкого лагеря Пантелей Панайотович Каралефтеров, 1924 года рождения, уроженец станицы Грекомайский Натухаевского района Краснодарского края. За ним был приставлен агент из числа «коллег»-спецпоселенцев, некий Александров. Он и сохранил для истории некоторые высказывания П.Каралефтерова. Так, 29 ноября 1946 года, вечером, П.Каралефтеров в бараке пел частушку:

Вот теперь бы нам, ребята,

В гости Сталина позвать…

Затем Пантелей перешел на прозу: «Вот если бы сюда его, да выдать ему сухую корочку, я бы ее у него вытащил, и тогда бы он узнал, как живут на свете. А затем бы погнал его на сопку по дрова и сказал бы: падла, давай, а то я тебе быстро ребра пообломаю!»

Странно, но за это ему ничего не было. Вот уж, действительно: дальше не сошлют!

…Это была не последняя моя поездка по Колыме. А потому есть еще шанс основательно ознакомиться и с Нелькобой, и многочисленными приисками вокруг нее, с  рудником имени Матросова, где зарегистрировано третье в мире по запасам рудное месторождение (около 2000 тонн золота). Я поставил перед собой задачу непременно  побывать на Омчаке и Кулу. И тогда можно будет сказать, что я проехал по всему колымскому «Золотому кольцу».

А.Сечкин обещал бросить все дела и основательно проехаться по любимым местам.

- Я как-то по особому почувствовал сейчас, как мне дороги эти места! -  признался он, когда мы (чуть было не написал: «усталые, но довольные») вернулись в Магадан.