ЭПИЛОГ

Греческая операция не могла ограничиться только людьми. Перед ней, как и перед другими национальными операциями, стояла более глобальная задача, чем уничтожение нескольких десятков тысяч мнимых врагов. Необходимо было стереть из памяти греков СССР историю целого народа и убедить лишенных национальной самобытности и памяти о предках в том, что начало всему, в том числе и грекам, положил 1917 год.

Этому как нельзя лучше способствовали ликвидация национальных театров и национальных районов, закрытие греческих школ с техникумами, завершившееся ритуальной казнью... греческого шрифта. Типографские литеры мариупольского греческого издательства по большевистскому обычаю утопили в море.

Но и этого оказалось мало. В 1946-50 годах провели операцию по переименованию греческих сел Донецкой области. Двенадцати населенным пунктам, основанным греками-переселенцами в XVIII веке (и носившим те же названия, что и покинутые крымские деревни) поменяли названия. Тогда же Мариуполь стал Ждановым. (Получилось весьма символично: город Жданов в Сталинской области.)

Почти безобидными на этом фоне выглядят «маленькие хитрости», к которым прибегала власть в ходе переписей населения. В случаях, когда мать или отец ребенка были не греками, то национальность ребенку записывали по не греческому родителю. Так формировалась новая общность людей — советский народ.

Только для стандартизированных «винтиков» открывался вход в бесклассовое коммунистическое общество. Все, что мешало или не вписывалось в логику формирования новой общности, должно было быть уничтожено. И уничтожались.

Оценивая полученный в результате строй и методы, к которым прибегали на практике Ленин, Сталин и их команды (в контексте книги так и просится: «зондеркоманды»), В. Вернадский, кстати, сын гречанки, приговаривал их и сам социализм словами: «То, что нужно вбивать с помощью неслыханного средневекового насилия над людьми, не имеет права называться идеей. За ней ничего не стоит, кроме стремления к захвату власти».

Даже через 70—80 лет не всем еще очевидно, что все жертвы, понесенные народами СССР ради «счастья будущих поколений», оказались жертвами не на алтарь отечеству, а на капище Молоху.

Общность просвещается медленнее, чем отдельные его члены. Только через осознание каждым своей неповторимости и индивидуальности, себя как носителя исторической информации лежит путь к возрождению всего народа.

Эта книга открывается эпиграфом, взятым мною из письма женщины, племянницы репрессированного грека. Завершаю ее отрывком из письма другой гречанки.

Первый арест Ивана Иоаннидиса- подвел черту под первой частью его жизни. Жену с двумя сыновьями депортировали в Грецию. Связь с ними прервалась.

Освободившись, Иван не имел права покинуть Колыму. Уходя в 1950-м на новый 25-летний срок, Иван сказал второй жене, чтобы не ждала. (Через три года она вышла замуж, а их дочь Галину отправили в детдом.)

Иван отсидел семь лет из положенных четверти века. Год спустя после двадцатого съезда с раком легкого ему разрешили умереть на свободе. Иван решил сделать это на родине предков, где никогда не бывал.

В греческом консульстве в Москве Ивану восстановили греческий паспорт. Он собирался с Галиной уехать в Грецию и там найти сыновей от первого брака. Иван забыл о болезни и считал дни, которые отделяли его от встречи с далекой родиной.

Но восстановленным гражданином Греции он прожил всего четыре месяца. Галине было десять лет, когда отца отнесли на магаданское кладбище Марчекан. Оставшись одна, Галина принялась за розыски своих братьев. Но ни в греческом посольстве, ни в Красном Кресте ей ничем не смогли помочь.

...По моей просьбе Галина Ивановна записала все, что знала об отце. Свой рассказ она завершила такими словами: «Верю в то, что пока я жива, я не брошу разыскивать своих братьев. И если мне не суждено увидеть их живыми, я, выполняя долг перед своим отцом, должна увидеть их могилы. Ибо я не буду дочерью своего отца, грека Ивана Иоаннидиса».

2000-2006 гг.

В начало страницы

Назад