|
Через колымские лагеря по разным данным прошло от 700000 до 850000 заключенных. В Магадане вышло несколько книг со списками умерших и расстрелянных в лагерях. На сегодняшний день список жертв самого страшного ГУЛАГовского острова составляет свыше 130 тысячи человек. Русские, русские, русские…украинец, опять русские… украинец, русский, еврей, татарин, русские.., якут, русские…
Первой книгой, с которой я ознакомился еще на подступах к проекту «Греческий мартиролог», стал сборник «Жертвы Колымы». Конечно же, это совпадение, чистая случайность. Но первая фамилия в перечне жертв в этой книге - греческая. В одном из тысяч дел, за номером Р15794, по которому расстреляно 55 человек.
…1935 год. В городе Семипалатинске органами НКВД «вскрыта и ликвидирована «контрреволюционная троцкистская группа». Следствие установило, что одним из ее руководителей и идеологов является Чилинкиридис М.А., год назад освободившийся из политизолятора. На квартире М. Чилинкиридиса собирались местные троцкисты, причем исключительно из числа интеллигенции.
На Колыму из Владивостока почти всю семипалатинскую группу привезли на пароходе «Кулу». Сразу же по прибытии в магаданский карантинный лагерь М. Чилинкиридис с друзьями приступил к разъяснительной работе среди заключенных. Политкаторжанин со стажем разъяснял им, что на Колыму их привезли для уничтожения, а потому нельзя сидеть, сложа руки, что необходимо бороться с НКВД и сопротивляться лагерной администрации всеми возможными способами.
Для «затравки» семипалатинские троцкисты выставили администрации свои требования. Не добившись их удовлетворения, объявили голодовку. Цель ее: срыв программы деятельности треста «Дальстрой», разложение контингента лагеря, организация массового отказа от работы.
У М.Чилинкиридиса с товарищами, закаленными в противостоянии с царизмом, сохранялся романтизм политических борцов. Верно разглядев пороки новой власти, они и предположить не могли, что та, в отличие от царской, напрочь лишена бесхребетности. Революционеры-романтики продолжали бороться с властью прежними, апробированными в царские времена, методами.
Э. Берзин был беспощаден к врагам революции. Всех, кто присоединился к протесту, расстреливали поодиночке и небольшими группами. Группу из восьми человек, в которую входил М.Чилинкиридис, расстреливали с расстановкой – с 25 по 29 октября 1937 года. Самого М.Чилинкиридиса обвинили в том, что он еще в сибирской ссылке активно участвовал в контрреволюционной подпольной работе ссыльных троцкистов, а по прибытии на Колыму – в подготовке вооруженного восстания…
Чилинкиридис Михаил Абрамович, 1898 года рождения, уроженец Тифлиса, житель Кутаиси, крестьянский сын, служащий, ветеран - уже советских ссылок и политизоляторов, открыл мой греческий список жертв Колымы.
Данных о более ранних эллинах - заключенных или приехавших поднимать «колымскую целину» добровольно, не много. Условно этот поток можно назвать потоком до сентября тридцать восьмого года. В него вошли Савелий Беро и Николай Бегали из Приазовья, Фемистокл Кондувас из Ленинграда, Спиридон Попандопуло из Ставропольского края. Возможно, С. Попандопуло и есть самый первый грек, вступивший на колымскую землю. По словам его дочери, колымские злоключения Спиридона Попандопуло начались еще в 1933 году. В общей сложности первый греческий поток на Колыму (до сентября 1938 года) составил примерно 100-150 человек.
Вскоре после М. Чилинкиридиса на Колыму доставили Савелия Трифоновича Беро. Родился С.Беро в селе Старая Игнатьевка Донецкой области. Судьба его чем-то напоминает судьбу М.Чилинкиридиса. Правда, Савелий Беро не был ни троцкистом, ни правым уклонистом и, вообще, «как оказалось ни при чем». Но вел себя в лагере, так же как и М.Чилинкиридис. В магаданском управлении ФСБ я ознакомился с личным делом С. Беро.
«З/к Берор (так в деле – И.Д.) Савелий Трифонович, 1892 г. р., работает на общих работах. За время пребывания на 36-й дистанции зарекомендовал себя как злостный отказчик и организатор групповых отказов от работы. За 1937 год имеет 72 отказа. За активное сопротивление лагадминистрации неоднократно водворялся в ШИЗО. К проводимым мероприятиям партии и Советской власти относится враждебно».
В ходе «следствия», 26 августа 1937 года, на вопрос следователя: «С какого времени вы находитесь на Колыме?» заявил: «Отвечать ни на какие вопросы не намерен, и от очной ставки отказываюсь, а также и от подписи».
31 июля 1937 года по делу С.Беро № 00164 было составлено обвинительное заключение. Ему предъявили обвинение (как члену группы) по ст. 58-10, 11 и 58-14 УК РСФСР в контрреволюционной деятельности группы бывших кулаков-сектантов, находящихся на 36-й дистанции. Постановлением тройки от 14 ноября 1937 года С.Беро приговорен к расстрелу. Расстрелян 20 декабря 1937 г. в Магадане.
В один из приездов в Магадан я встретился с супругами Беро. Родом они были из Старой Игнатьевки, они приехали на Колыму в 1970-е гг. на заработки. Ничего о своем однофамильце, а, возможно, родственнике, супруги не знали.
Дела М.Чилинкиридиса и С.Беро, затеянные при Э.Берзине, завершились расстрелами. Но тучи сгущались и над самим директором «Дальстроя». Совершенно неожиданно Э. Берзина вызывают в Москву. Его снимают с поезда на ближних подступах к Москве - в Александрове. За несколько дней все решают (что он – японский шпион), и расстреливают. Кто-то, вспомнив бюст в Магадане, воскликнет: так ведь он тоже - жертва, он же - реабилитирован. Ну да, жертва, да, реабилитирован. Но реабилитирован в чем? Что он не японский шпион. А суда над ним, как и над Н.Ежовым, Л.Берия да и самим И.Сталиным – за террор, за расстрельные списки, - суда, который воздал бы им по делам их, не было. Так что тот факт, что Э.Берзин не являлся японским шпионом, вовсе не повод увековечивать его память бюстом в центре города.
О втором греческом потоке я узнал на второй день пребывания в Магадане. В информационном центре УВД Магаданской области его начальник – С.Н.Березовский показал мне список из трехсот греков, чьи личные дела хранились в архиве № 3. Так - на языке архивистов, а на обычном это означает: умерших в лагерях.
- Это только те, чьи дела мы обработали. Общий массив личных дел, умерших на Колыме гораздо больше. С каждым месяцем греческие, – как и другие этнические списки, пополняются несколькими новыми фамилиями, - пояснил Сергей Николаевич. - Информцентру выделили средства для формирования базы данных с подразделением их по разным признакам, в том числе и по национальному.
- Можно ознакомиться с ними?
- Пишите заявление и мы выдадим вам любое дело.
Радушие магаданских архивистов, их готовность помогать в поисках моих репрессированных соплеменников, окончательно убедили меня в том, что долгие годы вызревавший в моей голове проект написания истории репрессий против греков имеет все шансы на реализацию. А тут еще с подачи Эдуарда мне досталась уже ставшая раритетом книга «За нами придут корабли». В списке колымских узников, расстрелянных в конце 1930-х – начале 1940-х гг. среди более двух тысяч фамилий обнаружилось и двенадцать греческих.
Так мне стала ясна картина второго греческого потока. В основном из Абхазии и Аджарии несколькими этапами - сначала во Владивосток, а потом в бухту Нагаева, начиная с сентября 1938 года, доставили примерно 1000-1200 греков.
Позднее я узнал о послевоенном, третьем греческом потоке. Он заметно уступал предыдущему. В 1946 году в Магадан привезли советских греков, освобожденных из немецкого плена, а также работавших в Германии на принудительных работах. Всех их осудили за «измену Родине». Бывших военнопленных отнесли к категории «власовцев». Никакого отношения к Русской освободительной армии генерала А.Власова они не имели. Это была одна из категорий учета спецпоселенцев в системе НКВД-МГБ.
На первый взгляд, не понятно, почему они оказались в ГУЛАГе. Для этого достаточно было понимания данной проблемы Верховным главнокомандующим. У И. Сталина не было пленных, а были только предатели. Но победа над Гитлером смягчила сердце вождя. От его имени Родина вместо полагавшегося расстрела давала «власовцам» стандартные шестилетние сроки спецпоселения.
К послевоенному потоку следует отнести и небольшое число крымских греков, депортированных из Крыма в 1944 году, а потом из мест поселения на Урале, Кузбассе и Средней Азии перенаправленных на спецпоселение же на Колыму. В общей сложности в 1946-1950 гг. на Колыму привезли еще около двухсот греков.
И, наконец, четвертый - вольный поток. Это настоящие добровольцы, в конце 1960-х – середине 1970-х гг. приехавшие в Магаданскую область на заработки. Они составляют основу нынешней греческой диаспоры Колымы. Знакомство с ней начнем в квартире Эдуарда на Портовой улице, куда мы направились после беглого знакомства с городом. Но прежде чем подняться к себе домой, Эдуард провел еще одну, маленькую экскурсию. На фасаде своего дома послевоенной постройки он указал на две лепные эмблемы с якорями, помещенными внутрь овала. Год назад при ремонте фасада дома эмблемы разукрасили в цвета российского флага.
- Как вы думаете, что это? – спросил Эдуард.
- Наверное, так решили отметиться архитекторы. Дом все-таки на Портовой улице…
- Японские военнопленные строили его. И, якобы, эти эмблемы - не что иное, как пуговицы с кителей японских морских офицеров… Такое, во всяком случае, мне приходилось слышать.
История магаданского клана Федоровых ничем не отличается от истории сотен таких же неспокойных греков, для которых материк оказался тесен.
Первой на Колыму в 1970 году приехала мать Эдуарда, Галина Федоровна. Десять лет она проработала в поселке Черский в низовьях Колымы. В 1992 году перебралась в Магадан. Эдуард родился и вырос на севере.
В 1974 году в Магадан прибыли братья Галины Федоровны – Николай и Василий. Оба с романтической жилкой, уже успевшие породниться с Севером. Три года Николай и Василий строили Кольскую атомную станцию. А еще через три года на Колыму прибыла их сестра Юлия.
Василий умер за месяц до моего приезда. Эдуард показал мне рукописный сборник стихов своего дяди. Василий назвал ее «Невзрачная тетрадь». Вот последнее стихотворение В.Федорова:
В пенаты милые, зовущие с годами,
Мечтают все вернуться седоками
На фаворитах, белых лошадях,
Не запыленных долгими бегами.
Я не поймал ко времени коня,
Увы, теперь пустое это дело.
И гонит рок от Родины меня,
И я тянусь к ней, видимо, несмело.
Удел скитальца мне предуготован,
По северам мой парус зафрахтован.
Дотлею, очевидно, на чужбине,
Не посетив родные Палестины.
Так не прости мне, милая Отчизна,
И вычеркни из памяти при жизни.
Мне не довелось познакомиться лично с В.Федоровым. Но по одному этому стихотворению смею сделать вывод: он был истинным поэтом. Как и полагается настоящему поэту, он предсказал свою смерть…
В квартире Эдуарда нас ждали, чтобы запустить процесс приготовления чебуреков. Где бы не жили мариупольские греки, без любимых блюд они не могут обойтись. (Вообще, это свойственно любому южному этносу. Привычная с детства пища помогает легче перенести разлуку с родиной). За богатым столом пошли разговоры, воспоминания. Мой сон как рукой сняло. Беседа длилась много часов, до магаданской полуночи...
В последующие годы телефонные справочники Магадана, Ягоднинского, Среднеканского, Тенькинского и Сусуманского районов помогли мне обнаружить еще несколько десятков греческих фамилий из четвертого потока. Его представители - это преимущественно выходцы из украинского Приазовья. Но есть греки из Грузии, Одесской области, Кубани. Но больше всего на Колыме выходцев из Донбасса - Донецкой, Луганской, а также Днепропетровской областей.
Первое сокращение греческого населения Колымы наметилось в конце 1980-х гг. с началом изменений в стране, которые заметнее всего сказались на Севере. Сильно «укоротился» рубль (еще и одеревеневший вдобавок), исчезли северные надбавки, резко выросли цены на авиабилеты. Продолжать жить в еще более жестких условиях для многих стало бессмысленным. Многие уехали. Но даже после сокращения греческая доля в населении Магаданской области почти на порядок выше, чем во многих других российских регионах. В 2002 году в Магаданской области проживало 139 греков.
В различных поселках Магаданской области проживают греки - потомки второго потока. Примерно сорок-пятьдесят греков, выживших после лагерей из того потока, так и остались на Колыме. Здесь они обзавелись семьями, в них родились настоящие колымские греки. Стоило мне в какой-нибудь колымской компании обмолвиться, что я - грек, как кто-то непременно делился своей историей о греке-колымчанине. Как правило, почти все греки из таких рассказов уже не были живы. Так пополнялся мой список потомков бывших заключенных. Их самих я уже никого не застал. Хотя был очень близок к знакомству с одним из них.
Накануне отъезда из Магадана в 2001 году я позвонил известному магаданскому краеведу Т.Смолиной. Без всякой надежды на успех я поинтересовался у Тамары Петровны, не знает ли она кого-нибудь из магаданских греков, бывших узников ГУЛАГа. Тамара Петровна была, что называется, в теме. Не задумываясь ни на секунду, она ответила: «Знаю!» и посоветовала обратиться к Виталию Пантелеевичу Тосхопарану.
Последующий диалог был весьма интересным:
- Кто он?
- Он из села Мангуш, вблизи Мариуполя, отсидел на Колыме пять лет, остался здесь.
- Может быть, Вы дадите мне его адрес и телефон?
- Конечно. Он будет рад, если Вы позвоните ему. Записывайте!
Оказалось, что В.П.Тосхопаран проживает в соседнем с Эдуардом доме - на той же Портовой улице. Трубку подняла супруга Виталия Пантелеевича. Она сообщила, что муж приболел, и лежит с высокой температурой. Но дня через два-три сможет со мной встретиться…
У меня уже лежал в кармане обратный билет на Москву. Утром я покинул Магадан. А спустя два дня после моего возвращения в Вологду, Эдуард сообщил, что В.П.Тосхопаран умер…
Старожил Колымы добровольческого греческого набора, это, безусловно, Николай Иванович Пантази. Родом он из приазовской Красной Поляны. В Магадан приехал сразу после демобилизации со срочной службы в 1960 году. С тех пор Николай Иванович считает Колыму своей родиной. К нашему знакомству он владел небольшой фирмой, занимающейся рыбой. В мой приезд 2009 года Николай Иванович находился в Магадане. Но приехал он сюда уже в качестве гостя, гражданином Греции. Н.Пантази завершил свою почти пятидесятилетнюю колымскую эпопею. И приехал на месяц, чтобы окончательно передать дела по бизнесу сыну, пока остающемуся в Магадане.
Примерно через неделю после моего приезда Эдуард предложил собрать греческую диаспору Магадана. Мы принялись обзванивать местных греков. Звонили всем, кого знал Эдуард и кого я обнаружил в городском телефонном справочнике. Из него я, например, узнал об Иоаниди Г.И., проживающей на улице Гагарина. Однако дозвониться до нее я не сумел.
Через полтора года, в январе 2003 года я вновь оказался в Магадане. Причиной внепланового посещения стало убийство в Москве летом 2002 года губернатора Магаданской области В.Цветкова. На февраль 2003 года были назначены внеочередные выборы главы области. Руководство партии «Союз правых сил» командировало меня для проведения избирательной кампании партийного кандидата. Два месяца я провел на Колыме. В качестве руководителя избирательного штаба мне приходилось много работать со средствами массовой информации. Как-то на Магаданском областном телевидении я разговорился с редактором информационных программ. Я рассказал ей о второй задаче, которая стояла передо мной, – о сборе материала о греках на Колыме.
- А давайте сделаем передачу на эту тему!
Я не возражал. Через неделю по Магаданскому областному телевидению показали нашу беседу. А на следующий день в избирательном штабе раздался звонок. Это была Галина Ивановна Иоаниди. Вечером мы встретились.
Галина Ивановна появилась на свет в Магадане. Она работала кондуктором городского автобуса. Г. Иоаниди рассказала мне историю своего отца, Ивана Георгиевича Иоанидиса.
И.Г.Иоанидис родился в 1896 году в деревне Масура близ Трапезунда. Спасаясь от турецкой резни, он с родителями перебрался в Туапсе. Вскоре Иван женился на Христине Экмениди, дочери состоятельного грека из Салоник. Молодые были подданными Греции. Вскоре у Ивана появилось свое дело: пекарня и небольшое судно.
В 1936 году Ивана Иоанидиса арестовали как троцкиста и судили по 58-й. Срок ему дали меньше «детского» – четыре года. Отправили на Колыму. Жена, опасаясь преследований, бросила все и уехала с сыновьями – двух и четырех лет к своему отцу в Салоники. И.Иоанидиса освободили в положенный срок, но покинуть Колыму не позволили. Иван устроился кондитером на Магаданский хлебозавод. В 1944 году он снова женился. Спустя два года у него родилась Галина, а в 1948 г. – сын. В 1950 году Ивана Иоанидиса арестовали снова (он попал в поток «повторников») за «восхваление фашизма в Греции». Ему дали «модные» в те годы двадцать пять лет. Уходя, сказал жене, чтобы не ждала. (Через три года та вышла замуж, а Галину и ее брата отправили в детдом в поселке Палатка).
Иван Георгиевич отсидел семь лет из положенных четверти века. Год спустя после двадцатого съезда с раком легкого он покинул лагерь. В греческом консульстве в Москве ему восстановили греческий паспорт. Иван собирался с детьми уехать в Грецию. Он забыл о болезни и считал дни, которые отделяли его от встречи с родиной, где он никогда не был. Но восстановленным гражданином Греции И.Иоанидис прожил всего четыре месяца. Галине было десять лет, когда отца отнесли на Марчеканское кладбище. Вскоре за кражу посадили ее брата. В тюрьме, в возрасте 28 лет, он умер.
Перед смертью И.Иоанидис рассказал о своей первой семье Галине. В 1991 году ей разрешили ознакомиться с делом отца. Галина принялась искать своих братьев от первого брака отца, но ни в греческом посольстве в Москве, ни в международном Красном Кресте ей ничем не смогли помочь.
…По моей просьбе Галина Ивановна записала в отдельной тетради все, что знала об отце. Рассказ она завершила такими словами: «Верю в то, что пока я жива, я не брошу разыскивать своих братьев. И если мне не суждено увидеть их живыми, я, выполняя долг перед своим отцом, должна увидеть их могилы. Ибо я не буду дочерью своего отца – грека, Иоанидиса Ивана Георгиевича».
В очередной приезд в Магадан я попытался вновь встретиться с Галиной Ивановной. Но мне сообщили, что она уже год как в Греции, в Салониках. На следующий год узнал, что Галина Ивановна вернулась из Греции и перебралась в Тверь. Там ее следы и затерялись.
Встреча с диаспорой все-таки состоялась. С помощью Эдуарда удалось собрать чуть больше десяти человек на греческий вечер. Послушали музыку, попили вина, поговорили о проблемах города, области, России, Греции и всего остального мира. Расходились с намерением сделать такие встречи регулярными.
В последующие мои приезды круг подобных встреч становился все шире. По-прежнему большинство на них составляли греки из Приазовья, но появились знакомые, выходцы из Краснодарского края. С выходцами из других мест – Крыма, Одессы, Армении я встретился, выезжая на трассу.
|
